Не романтик ты, Стальной.

[kasakobu]

Продолжаем каламбур.

Название: Не романтик ты, Стальной.
Фендом: Hagane no Renkinjutsushi
Автор: Kasakobu (Она же на Книге Фанфиков:

Дарлина

ficbook.net/readfic/732633)
Пейринг: Энви/Эдвард
Рейтинг: PG-13
Тип: Слэш
Жанры: Ангст, POV, Hurt/comfort, Songfic
Дисклаймер: В фике присутствует Смерть персонажа, а также вероятный ООС.
Саммари: Не хочу я жить, не хочу дышать!
Не хочу я спать, сны мне не нужны!
Моё спокойствие лишь ты. ©

На какое-то время мир перестал существовать, становясь чёрной, бездонной пропастью, туманя мне разум, выбивая весь здравый смысл из моей головы.
Когда мир приобрёл свои краски, я уже лежал в освещённой комнате на кровати. Почувствовал мокрую повязку на лбу. Я был полностью нагой, но от неловкости спасало широкое одеяло. Я ничего не чувствовал в плане эмоций. Время текло медленно, но плавно, будто так и должно быть. Меня навещали, за меня беспокоились, но я не видел их лиц. На меня молились многие, но я не чувствовал хоть какой-то прилив сил. К тому же, был атеистом, потому надеялся, что так и должно быть.
Иногда на мои глаза падал луч яркого, ослепляющего солнца, пытаясь разбудить меня. Но этот сон был необычным. Я бодрствовал, мои глаза были открыты, но я не ощущал, очевидные рефлексы были либо заторможены, либо их не было вовсе. Я не моргал, тупо уставившись в потолок.
Меня оставили наедине со своим сознанием, совсем не желая этого. Всеми оставшимися крупицами сознания, я пытался понять, где нахожусь, что здесь делаю, как здесь оказался и... кто я.

Прошло немного времени, и я услышал голоса. Они были слышны как никогда раньше, будто говорящие разговаривали прямо у моего уха.

— Бабуля, что с ним? Он уже неделю смотрит в потолок и ни на что не реагирует! Бабуль, я боюсь за него... — Я услышал девичий голос, видимо, она очень боялась за меня. Мне было стыдно, что я не мог ей помочь. — А что, если он умрёт?! Он не ест, не пьёт! Чертовщина какая-то! — её голос сорвался, и девушка перешла на крик, параллельно всхлипывая.
— Успокойся, Уинри. — Прозвучал старческий голос, он был намного тише, чем прежний, но более грустный. — Эдвард находится в состоянии комы. То есть в состоянии, когда человек теряет сознание, у него отсутствуют один или несколько рефлексов, случается расстройство кровообращения и другие кошмарные вещи. Иногда люди выживают, иногда нет. Всё зависит от них самих.
— Я знаю, что такое кома, бабуль... Но как он смог дойти до такого состояния?
— Этого мы, может быть, никогда и не узнаем. Это знают только те, кто был с ним рядом в тот злополучный день...
— Не хочешь ли ты сказать?..
— Да, там были гомункулы.

Девушка промолчала, и я услышал, как хлопнула дверь. Я ничего не понимал. Кто такие гомункулы, какая на мне болезнь, что было в тот день? Эти вопросы крутились в моей голове ещё очень долгое время.
Меня стали навещать чаще, я даже чувствовал запах сирени рядом с моей кроватью. Не значит ли это, что меня начали считать мертвецом?

Спустя несколько дней, я начал вспоминать. Но вспомнил не всё. Мне открылась правда о гомункулах. Не знаю почему, но я стал думать о них лучше, чем когда был в сознании. У меня было много времени на раздумье. Было удивительно, что я помнил их, но даже не помнил, как меня зовут.
Больше всего мне врезался в памяти парень, почему-то мало чем похожий на парня. Длинные зелёные волосы, больше смахивающие на пальму, нежели на волосы, и... юбка? У парня явно нет чувства собственного достоинства. Он явно трансвестит, если не больной. Но он привлёк меня больше всех. От него, даже в моих воспоминаниях, исходила неясная мощь и невиданная сила. Огонёк насмешки в его аметистовых, с кошачьим зрачком, глазах лишь придавал ему тайны.
Мне он казался очень интересной личностью, и я решил, что, когда проснусь, обязательно разыщу его. Меня влекло к нему совершенно по непонятной причине.

Но мне не пришлось даже просыпаться. Он сам пришёл ко мне.

Глубокой ночью, когда луна освещала моё лицо вместо солнца, парень из моих видений появился будто из ниоткуда, сидя на подоконнике, внимательно наблюдая за мной.

— Видимо, перестарался... — Пробормотал он, тяжело вздохнув.

А я снова ничего не понимал. Я не мог двинуть ни рукой, ни ногой, да любой частью тела. Меня охватывало неукротимое любопытство. Хотя быстро подумав, я прекратил свои тщетные попытки. Тем временем парень подошёл ко мне и наклонился, критично осматривая.
Я не знал его точных намерений, но вблизи он выглядел ещё лучше, чем в затуманенных воспоминаниях. Поневоле, я засмотрелся на него, но меня не выдавали глаза. Они оставались такими же безжизненными.

Какое-то время он просто смотрел на меня. Но потом выдал всего несколько слов, о которых много позже, я буду вспоминать с какой-то потаённой радостью в душе.

— Ладно, ладно, хорошо. — Парень тяжело вздохнул и сказал: — Извини меня, креветка. Я не хотел превратить тебя в такую... безжизненную куклу. Но кто знал, что Великий Стальной алхимик настолько хрупкий? Подумаешь, поместили в кабину без воздуха... на полчаса... Ну что тут такого? — он нервно начал расхаживать по комнате, измеряя комнату шагами, размышляя вслух. — Я же не хотел тебя убить. Хотя... Ладно, хотел! Но мне этого нельзя делать, сам понимаешь. Отец у меня философский камень вырвет, если ты так просто умрёшь. Нужно что-то делать...

Так Энви, я вспомнил его имя, ходил взад вперёд по комнате, пока по ней не разлились лучи утреннего солнца. Даже не смотря на то, что он волновался только за себя, такая забота грела мне душу. Почему-то я обрадовался, как маленький ребёнок.

— Я ещё вернусь. — Сказал гомункул и выпрыгнул в окно.


***



Я начал поправляться с каждый днём. Понемногу начал двигать конечностями. Однажды ночью свалился с кровати. Это было очень неприятное ощущение и... было больно?
Энви приходил каждую ночь и пытался скрыть мою скуку бесконечными издёвками. И как я мог видеть в нём красивого и интересного парня? Ума не приложу. Он же напыщенный индюк, который только и мечтает, чтобы все стали ниже его самого, в плане гордости! Но я не опущусь до такого.

Впрочем, это существо и не парень вовсе. Да и не девушка. Что было обидно, так это то, что я не мог ответить ему в обратную. Да, я стал поправляться, но был ещё очень слаб и не мог говорить, лишь невнятно мычать — это тоже отнимало много сил. А этот псих лишь радовался. Я возненавидел его, как и прежде, но что-то изменилось в моём отношении к нему. Почему-то Энви притягивал меня, и я всегда ждал ночи, чтобы снова услышать бесконечные издевательства, на которые не будет ответа. Этот гомункул просто садист, а я превращался в мазохиста.


***



Дни текли медленно, будто так и должно было быть. Понемногу я начинал хотеть есть, а потом по-настоящему спал. Прошло много времени с тех пор, как Зависть впервые пришёл в мою комнату глубокой ночью. Теперь я спал по вечерам, что ему явно не нравилось. И почему это я должен делать так, как хочет этот ненормальный?! Но я подчинился его желаниям, и спал только днём, ночью коротая время вместе с этим чудовищем. Слава богу, он ничего со мной не делал: я был ещё слишком слаб, чтобы сопротивляться.

Я обожал свои сны. Говорят, в них отражаются самые потаённые страхи людей, но я так не считал. В них был Энви. Сны были одинаковы, но настолько прекрасны, что поневоле я начал бояться, что их кто-то увидит. Правда, вскоре я осознал, что они опасны. Мне снилось то, чего я никогда не опробую в реальной жизни. Как только я вспоминал о них, моё лицо заливалось краской. Если это случалось ночью, объект моих сновидений довольно усмехался и опять издевался по этому поводу.

Мои сны никогда не сбывались, а этот наверняка не сбудется. К моему огромному сожалению.

Обычный день, обычная комната, всё как обычно. Эта обычность надоела мне. А солнце каждый день дразнило меня, заставляя приблизиться к окну на своих двух и увидеть, насколько прекрасен мир, недоступный мне.

Обычная ночь, обычный месяц, всё те же придирки. Эта обычность надоела мне. Но сегодня Энви, будто не замечая меня, тупо уставился в окно. Он напряжённо о чём-то думал. А я и не заметил, как снова засмотрелся на эту пальму в юбку. И снова задумался о своих снах, прикрыв глаза, опять заливаясь краской.
Резко открыв глаза, я моментально отпрыгнул в сторону, поняв, что рядом со мной, почти на расстоянии нескольких сантиметров, сидит гомункул, которого я так ненавидел, и к которому я испытывал неописуемое восхищение и благоговение. От перехватившего меня волнения я потерял дар речи, и уже тогда понял, что не скоро стану говорить от переполняемого меня шока. Насколько я отодвигался к стене, настолько Зависть приближался ко мне. Я не понимал его намерений, но далёким сознанием осознавал, что испытываю чувство дежавю.

Я не помню, что было потом. У меня из глаз «посыпались звёздочки», а мир снова стал тёмным.

Когда я проснулся, снова увидел чертовски недовольное лицо моего злейшего врага. Он нахмурил брови и со злостью смотрел на меня. От такого взгляда я поёжился, но малейшее движение вызвало у меня лишь судорожный кашель. Я снова заболеваю. Но от какой-то другой болезни. Это раздражало. Ведь так я могу легко распрощаться со своей единственной жизнью. Хотя у этого психа их бесконечное количество.

— Ты не романтик, Стальной. — Вдруг выдал гомункул.

А я с изумлением смотрел на него, не смея сказать ни слова, боясь нарушить эту таинственную тишину.

— Вот честно: не романтик, и всё тут. Ты какой-то грубый, даже когда смертельно болен. Не хочешь умирать? Это похвально. Но тебе рано или поздно придётся это сделать. Я хотел оставить тебе прощальный подарок, а ты, как испуганный кролик, убежал от меня и ударился об угол двери. Потерял сознание. Не романтик ты, Стальной. Знаешь, ведь ты мой младший брат. Значит, я обязан заботиться о тебе...

Он просто наклонился ко мне и, без всякого предупреждения, обнял меня за плечи. Казалось, что он оттягивает момент прощания. А я в ответ крепче прижался к нему, уткнувшись ему в плечо.

«Почему он прощается? Что-то случилось? Я его обидел?» — я задавал себе эти вопросы, словно маленький ребёнок, у которого отбирают что-то драгоценное.

Случилось то, о чём я мечтал ещё с того самого первого сна. Вы знаете, что такое целоваться с существом, мало чем похожим на человека? Вряд ли. А я знал. Я почувствовал приятное тепло, разливающееся от губ до самого сердца. Это тепло проникало мне в душу, заставляя радоваться жизни во всех её проявлениях. Не хотелось отрываться. Я знал, что это неправильно. Но не мог ничего с собой поделать.
Я и сам не заметил, как провалился в объятия сладкого сна.
А проснувшись, очень пожалел, что позволил себе это сделать.

За окном барабанил дождь, действуя мне на нервы. Я снова ждал ночи. Но он не пришёл.
И в эту ночь, и в следующую. Я извёл себя мыслями об этом. И снова настала пора бессонных ночей и голодных дней. Я изводил себя до умопомрачения. Не мог понять, что произошло.

Но вскоре я понял причину всего этого. На маленьком столике уже давно лежала бумажка, но я не замечал её. На ней корявым почерком было написано следующее:

«Привет, креветка! Скажу честно, с тобой было очень весело, но ты перешёл все границы. Помни, я не ушёл, а просто сбежал от тебя. Думаешь, я не видел, как ты смотришь на меня? Как ты вздыхаешь во сне? Ты наивен, Стальной. Правда, думаешь, что это взаимно? Ты жалок. Я подарил тебе подарок. Прощальный подарок. А знаешь, для чего дарят подарки? Что бы отвязаться от человека, вот для чего. Так что, пока, коротышка! Надеюсь, больше не увидимся.
«С любовью», Энви».

Я не знал, что и думать. Не мог предположить, что какое-то безобидное письмо разобьёт мне сердце на мелкие ледяные осколки. Мир перевернулся, и я увидел улыбку мамы. Но даже она казалась мне притворной. Мне было больно. Не физически, но душевно. Я перечитывал письмо, пытаясь переставить слова. Письмо, длиною в шесть строчек, уничтожило всю мою счастливую сущность. Мои руки дрожали, а глаза заполонила белая пелена. Что этот идиот со мной делает?! Из-за него я слепну!
Но я ошибся. То были слёзы. Я снова потерял сознание, на этот раз уже от бессилия.


***



Я слышал голоса. Я явно был не дома, в той злополучной комнате. Тут же вспомнил про все недавние события. Почему-то это не вызвало у меня никаких эмоций. Я слышал, как пищит пульсоксиметр. Он пищал не так, как должно быть. Последнее, что я услышал: «Простите, но мы ничем не смогли ему помочь». Слышал плач мужчин и женщин. Я умер? Это так забавно, будто я снова нахожусь в коме.

Через секунду я снова видел, но уже с другого ракурса. Я видел ту девушку, Уинри, и ту бабулю, Пинако, разных мужчин, женщин, детей, врачей.
А ещё... я видел себя. Мертвенно-бледный, словно покойник, я не дышал. Пульсоксиметр не пищал вовсе, выстроившись в ровную линию.
Вскоре, я увидел как меня, в дорогом гробу, несут на кладбище. Было странно наблюдать за своими похоронами. Но неужели я правда умер? Тогда почему я вижу всё это?
Великий Стальной алхимик умер от болезни так же, как его мать. Кому скажешь — не поверят...

Я всегда думал, что умру или от руки врага, или от старости. И в том, и в другом случае, я бы жалел о своей смерти.
Но это было не так.
Я умер от болезни, которая проедала меня изнутри с того самого момента, как умерла мама, до того, как меня предал этот гомункул. Я совсем не жалел о своей смерти. В какой-то мере, был даже ей рад.
Я видел, слышал, обонял. Мне кажется, у меня было тело. Но я отчётливо осознавал, что моё настоящее тело несут на кладбище, похоронить. Всё та же бледность мертвеца. Я успел пожалеть, что "мой" гроб был открытым, и все, включая меня, видели умершего. Видеть своё мёртвое тело... Как бы последние частички разума от такого не потерять.

Я знал, что он здесь. Чувствовал его силу. Может, он принял другой облик и затерялся в этой довольно большой процессии? Не знаю. Но он был здесь. Эта слащавая, надутая пальма была здесь. Пришёл поиздеваться, садист? Тебе мало, ничтожество?! Впрочем, я ведь знал, что ты предашь. Но почему тянулся к тебе? Наверное, потому, что ты был единственным, кто хоть как-то скрашивал моё одиночество.
А привязанность сама развилась. Сейчас, когда я уже не был в настоящем теле, мне стало жутко стыдно за крайнюю доверчивость и за... тот поцелуй. Мы же злейшие враги! Как я мог?..

Много людей рыдало над моей могилой. Я даже успел их пожалеть, но вся моя сущность была настроена лишь на стыде и самобичевании.
Совсем нескоро все разошлись. Я же был очень этому рад. Но возле моей могилы всё ещё сидел мужчина с бородкой и статным видом.
Я не удивился, когда богатый мужчина превратился в некое подобие парня. Меня бесило это. Ведь он мог превратиться в самого красивого в округе! А сделался не пойми кем. Я никогда не понимал ни его мотивов, ни слов, и уж тем более, поступков.

И я снова ничего не понимал. Он смотрел на могилу тем пристальным взглядом, каким смотрел на меня, как бы оценивая.

— Неужто умер величайший никудышный романтик из всех? — его голос громко раздался по всему кладбищу.

Не получив ответа, Энви сник. В какой-то момент мне захотелось подойти к нему и пожалеть, но я вовремя остановил себя. Эта чёртова доброта ко всему меня погубит...

— Знаешь, мне ведь немного обидно тебя потерять. Без тебя будет скучно, креветка. Хотя я уже не могу называть тебя креветкой? Ведь о мёртвых ничего плохого не говорят. Но я ведь тоже мёртв. Как забавно. Наверное, ты также «жив», как и я сейчас. Мне будет тебя не хватать.

Он протёр рукой один свой глаз. Я начал сомневаться в его бесчувственности и подошёл к нему близко-близко. Но случился конфуз. Моя рука прошла сквозь его тело. Я даже испугался. Но понял, что умер. Настоящее осознание этого заставило все мои ненастоящие внутренности сжаться от горя. Тогда почему я стою здесь, если я мёртв?
Тут, неожиданно, Зависть посмотрел прямо мне в глаза. Но я понимал, что он не видит меня. Это только добавило перцу в огонь, и я понял, что то чувство было не привязанность.

Я чувствовал страх, отчаяние, тоску. Чувствовал, что разрушается всё самое дорогое.
Страшна не смерть. Страшно её осознание.

Энви вдруг резко отвернулся от меня и убежал прочь.
А я смотрел ему вслед, вспоминая все счастливые события в моей жизни. Стало настолько грустно и радостно одновременно, что я пустил «скупую мужскую слезу». Хотя готов был разрыдаться.

Постепенно я начал исчезать. На самом деле, я сам так захотел. Не мы выбираем судьбу. Судьба выбирает нас.

Ведь горе мёртвых — это плач живых.